В память о геноциде: в Румбуле прошло мероприятие, посвященное 80-летию расстрела евреев

РИГА, 1 дек — Sputnik, Владимир Дорофеев. Каждый раз, когда иду на памятные мероприятия в Румбульский лес, чертыхаюсь на скользкой дороге. Здесь вечно идешь, еле переставляя ноги, стараясь не расшибиться на зимнем пути. Когда снега нет, под ногами скользит глинистая дорога. Когда, как ныне, снег — ощущение как на ледяной горке – и ботинки с протектором не спасают. И вечно одна глупая мысль: да как тут дойти-то до места вообще?

"В этот день, 30 ноября 1941 года, сюда пешком привели половину населения Рижского гетто, четвертого по величине гетто, на постсоветском пространстве, – рассказал историк Игорь Гусев. Недавно у него вышла замечательная книжка "Московский форштадт", где одна из глав посвящена подробному разбору истории Рижского гетто. – День короток, уничтожить всех одним махом не получалось. Поэтому за первый день уничтожили только около 12-14 тысяч евреев, из них около 800 детей младше 10 лет. Большая часть была местными, пришедшими к месту уничтожения около 10 км пешком. Около тысячи евреев из Германии приехало на поезде и было выгружено на станции Шкиротава, откуда прошлепали по лесной жиже всего 600 метров".

Пытаюсь осознать цифры. Около 12 тысяч — это нынешнее население Сигулды или Олайне. А 14 тысяч — это все население нынешней Болдераи. Честно пытаюсь представить апокалиптическую картинку, как все жители какого-то из этих городов (или этого микрорайона): старики, женщины, дети — идут по первому снегу 10 километров, чтобы переселиться в "лучший мир". Евреям же никто не говорил: "ведем в лес, убивать". Говорили, что переселяют. Цивилизованные европейцы и не хотели в крови мараться, вывозя для убийства своих сограждан в Восточную Европу, где не было недостатка в таких людях, которым, что свинью заколоть, что соседа — невелика разница. Многие европейские евреи закончили свои дни у нас. Чужаков вообще проще убивать. Но наши – убивали и своих.

Представлять это – страшно. Убивали целый день, пока не зашло солнце. За несколько дней до этого сюда привезли 300 советских военнопленных, заставили их вырыть три громадных рва. Почва песчаная, по зиме копать гораздо проще. За день они выкопали гигантские траншеи и легли первым слоем в одну из них. Следующих за ними евреев расстреливали по методу "банки сардин". Заставляли скинуть вещи в коробки (деньги и драгоценности отдельно), голыми лечь на трупы и расстреливали сверху. Детей, стариков, женщин и мужчин. Не все умирали сразу. Земля в Румбуле шевелилась еще несколько дней.

Этих рвов хватило почти на все Рижское гетто (около 30 тысяч человек). Пару тысяч полезных государству специалистов оставили в живых, но ненадолго. Они легли в землю в 1943 году в Межапарке, в Кайзервальде. Еврейские охранники Рижского гетто, в том числе и солдаты латвийской армии, имеющие правительственные награды, удостоились этой чести не все. Часть из них тоже лежит в Румбуле.

"Немецкое оккупационное руководство после бойни 30 ноября дало палачам отдохнуть недельку, – рассказал Игорь Гусев. – А 8 и 9 декабря, полностью закончили процесс очистки Рижского гетто от местных евреев. На их места уже привозили вынужденных "гостей" из Европы. Им обещали депортацию на новую родину. А привезли к нам. И здесь они закончили свои дни. Некоторые местные евреи люто ненавидели приезжих, несправедливо обвиняя "вынужденных мигрантов" в смерти родных. Мол, если бы они не приехали так быстро, то, может быть, удалось бы организовать побег. Понятно, что такое обвинение абсурдно, но попробуй объясни это тем, кто пережил этот кошмар и потерял всю свою семью".

Согласно переписи населения 1935 года, в Латвии проживало чуть меньше 93,5 тысячи евреев. Из них половина в Риге. После 1944-го в живых осталось около тысячи. В основном эвакуированные и сосланные советской властью в Сибирь. Ехали и те и другие в одинаковых вагонах для скота. Только эвакуированным можно было выходить на остановках, и ссаживаться с поезда по желанию, из-за болезни, например. А ссыльным — нельзя. Согласно "Википедии" из примерно 14,5 тысячи сосланных в Сибирь "врагов народа" почти 2 тысячи были евреями. И половина из них в этих лагерях умерла. Тыловиков было больше – около 10 тысяч. Куда они рассеялись и остались ли живы – непонятно. Многие молодые отправились воевать. Но это тоже не объясняет, куда делись остальные.

Очень интересную подробность упомянул в своей речи на траурной церемонии нынешний президент Латвии Эгилс Левитс, чьи родные тоже были насильственно умерщвлены в Риге.

"В то время как многие страны отказывались от еврейских беженцев из Германии, в Латвии с 1938 по 1940 год их число увеличилось на 3 тысячи человек, – рассказал президент. – Холокост в Латвии, часть истории нашей земли и нашего народа, наша катастрофа. Уничтожение наших евреев – это не решение Латвийской Республики, но оккупационных режимов. Честь и хвала тем людям, что пошли против преступной власти и спасали евреев. Люди спасали людей".

Да уж. Изменились времена. Сегодня уже давно все иначе. На памятные еврейские мероприятия все чаще приходят первые лица страны, говорят правильные, прочувствованные слова. О том "что никто не забыт и ничто не забыто". О том, "что граждане любой национальности равны и антисемитизм и расизм недопустимы". О том, что "Латвия потеряла в Румбуле своих сограждан и это величайшая трагедия 20-го века". На траурной церемонии все торжественно и печально. И легко поверить – "что больше никогда". Если не знать, что говорят эти люди на других церемониях. Например, в Лестене.

Пандемийная примета – это число людей на траурном мероприятии в Румбуле. Если раньше собиралось около 300, сейчас около 100 человек. В основном дипломаты, официальные лица и пресса. Оно и понятно – среди нынешних евреев Латвии довольно много пожилых людей. Им сейчас нужно особенно беречься. Зато мероприятие почтила присутствием практически вся правительственная верхушка – не только президент Эгилс Левитс, но и премьер-министр Кришьянис Кариньш, спикер парламента Инара Мурниеце, министр обороны Артис Пабрикс. Все говорили речи. Возможно, все пришли потому, что церемонию почтил министр иностранных дел Германии Хайко Маас, который как раз участвует в рижском саммите НАТО. Вся мужская часть немецкой делегации, чтобы выразить почтение к трагедии еврейского народа надела кипы – национальные еврейские шапочки. На дородных баварских блондинах эти шапочки выглядели довольно забавно. Впрочем, никаких недомолвок между немцами и евреями на высшем уровне не осталось – была признанная трагедия, и те, кто ее допустил, – преступники. Немецкий народ многократно каялся, и представители власти не забывают этого делать и теперь. Речь немецкого посла на мероприятии не была оригинальной – "немецкая оккупация", "латвийская трагедия", "настоящие герои – праведники мира".

Наверное, на траурной еврейской церемонии в Латвии было бы неприлично вспоминать балтийских немцев, преданных нацистским режимом и Латвийской Республикой. Поэтому их, как всегда, не вспомнили. Как будто их и не было. Но про "трагедию, которую забывать нельзя" – не забыли. Наверное, я бы тоже ради приличия не вспомнил. Но не могу – ведь их судьбы похожи. И я боюсь будущего для другого народа. Для своего.

Конечно, евреям повезло меньше, чем балтийским немцам. Но есть и общее. И тех и тех выгоняли с родины. И тех и тех называли нежеланными пришельцами. И тем и тем обещали землю обетованную на исторической родине. Только балтийских немцев ограбили и заселили на оккупированных территориях, а евреев ограбили и вывезли в наши леса, где застрелили и закопали. Причем и наших, латвийских евреев, и европейских. А тех, кого не застрелили, тех сожгли или отравили газом. Но и тем и другим обещали возвращение на историческую родину.

На мой скромный взгляд, нужно запомнить это обещание. Сегодня Европа отсылает других людей на "родину". Это беженцы с Востока. При этом Германия в этом отношении поступает гораздо гуманнее, чем Латвия. Мы отсылаем в процентном соотношении гораздо больше. И больше всего меня огорчает, что многие русские жители Латвии, опасающиеся повторения депортаций и геноцида Второй мировой уже в отношении себя, совершенно не сочувствуют беженцам с Востока. "Убьют вас на родине? Мда... жалко, конечно. Плохая у вас родина. Но и нам вы не нужны."

На фоне толерантной речи немецкого посла речь нового посла Израиля в Латвии Шэрон Раппопорт была более честной и проникновенной. Возможно, потому что госпожа посол говорила о себе. Главный вопрос ее речи, которым она задавалась, – "что бы сделала я, окажись в такой ситуации?"

"Трагедия, которая здесь произошла, была 80 лет назад, – сказала госпожа Раппопорт. – Это целую вечность тому назад. И сохранить память об этом сложно. Главное, что было отнято у этих мужчин, женщин, стариков и детей, – это не вещи и даже не сама жизнь. Это право называться людьми. Сначала их расчеловечили, а потом истребили. Сегодня тоже есть антисемиты и расисты, которые и сегодня расчеловечивают людей. И я прошу каждого задать себе вопрос о том, не участвую ли я в этом? Не отнимаю ли в своих мыслях у каких-либо людей их право быть человеком? Смогу ли я, повторись все сегодня, под грузом пропаганды, спасать людей, не боясь смертельного наказания? Окажусь ли я праведником, палачом или равнодушным свидетелем?

Но самую проникновенную речь на мероприятии сказал министр обороны Артис Пабрикс, стоявший с непокрытой головой. Эта речь великолепна, я бы подписался под каждым сказанным словом. Причем прирожденный оратор Пабрикс, в отличие от других спикеров, говорил без бумажки, без формальностей и без запинок. Просто, доходчиво, ясно.

"Эта трагедия – как политическая, так и экономическая, но самое главное моральная и гуманитарная катастрофа. Как говорила госпожа посол Израиля, на эту трагедию нужно смотреть через персональную призму. Как мы, как люди пришли к этой трагедии, и что нам нужно делать, чтобы не позволить такому повториться? Конечно, эта трагедия описана в наших учебниках и музеях, о ней сняты фильмы. Но, думая о новом поколении, которое растет и ходит в школы, которое слушает наши речи, я задаю себе вопрос: проходит ли понимание этой трагедии через их душу? Когда мы думаем об этой трагедии, мы часто представляем себя в роли жертв, чувствуем несправедливость произошедшего. Но я бы предложил представить себя палачами. Что у них были за ценности? Где они потеряли свой моральный компас? Что сбило их с пути? Ведь у них была возможность сойти с этого пути. Был ли у палачей страх? Или может уверенность в своей правоте? И пока мы этого не поймем, у нас никогда не будет гарантии, что в будущем эта трагедия не повторится. Мы можем политически бороться с идеологией, можем бороться с властью и неправильными политиками. Но пока мы не поймем природу этих людей (палачей) и пока сами люди не поймут это не через правильные речи политиков, но через свою, персональную призму – у нас не будет гарантии, что это все не повторится. И потому нужно помочь нашему новому поколению осознать эту трагедию и, поставив себя на роль людей прошлого, понять, как не стать ни жертвой, ни палачом".