Осенний заплыв на Кишэзерсе: Рига отметила день своего освобождения

РИГА, 18 окт — Sputnik, Владимир Дорофеев. На осеннем заплыве в Межапарке по традиции были и дети. Я тоже взял старшего сына.

Спустя семь десятилетий после окончания войны подлинная история освобождения Риги гаснет и искажается в сознании потомков. И то сказать – четвертое поколение. Раньше во многих рижских школах были музеи освободителей, а в них фотографии, воспоминания и даже встречи с непосредственными участниками тех событий. Правда была неполной, как и сейчас. Тогда говорили только о советских героях, а сейчас вспоминают лишь героев проигравшей стороны. Лозунг "Никто не забыт, ничто не забыто" сначала стал пустыми словами, без памяти подвига, а теперь и сам уходит в небытие.

Всем, для кого дорога память об освободителях, кто желает передать память следующим поколениям, я искренне рекомендую книгу советского ветерана Гавриила Полякова "Удар через Кишэзерс". Автор книги, изданной в 1985 году, скрупулезно описывает бои рижской наступательной операции, приводит массу исторических цитат и поясняет необходимость тех или иных действий Красной армии. Октябрьский заплыв заставляет прочитанное оживать и кожей ощутить непростые исторические моменты освобождения города.

Начинается памятно-спортивное состязание у памятника Освободителям в Яунциемсе. Он стоит там, откуда началось форсирование Кишэзерса советскими амфибиями. Военное действие стало неожиданно для гитлеровцев и не позволило отступающим немцам разрушить Ригу.

Пока мы едем к точке сбора, привычно наблюдаем мирный пейзаж за окном. Я рассказываю сыну о том, какие силы противостояли друг другу в Рижской операции. В 1944 году Красная армия имела превосходство и в живых силах и в технике. Немцы тщательно готовили защитные рубежи. Им не было жаль ни города, ни жителей. Задачей гитлеровской армии было задержать здесь советские войска, чтобы Германия успела подготовиться.

Мы подъезжаем к памятнику в Яунциемсе, и я по дороге показываю рукой в сторону двухэтажного домика.

— Здесь, в доме Анны Лидаце, находился тайный советский наблюдательный пункт. Из окон второго этажа прекрасно видно примыкающий к Зоосаду лес. Отсюда полковник Городецкий и руководил переправой.

— А она не побоялась его пустить? – спрашивает подросток.

— Люди, через землю которых прошла война, знают, что с военными лучше не спорить. Поэтому хозяйка не только пустила военных, но и угостила их чем смогла.

Мы подъезжаем к памятнику и надеваем резиновые сапоги. На месте уже десятка три участников исторического заплыва, готовящихся к форсированию. Многие с детьми. Родители подводят детей к реконструктору, облаченному в ватник, галифе и короткие кирзовые сапоги. На советскую форму ныне запрет. Но у этой одежды военных знаков различия нет. Да, похожа на одежду советских солдат. И на другую одежду, не имеющую отношения к войне тоже.

— А почему форма запрещена? — спрашивает сын.

— Потому что советские солдаты сегодня приравнены к гитлеровским, и тоже считаются оккупантами.

— И 130-й Латышский гвардейский корпус?

— И они тоже.

Звучит сигнал, и все собираются возле памятника на торжественное возложение цветов. Некоторые взяли свои. "Забывакам", вроде нас, активисты РСЛ раздают красные гвоздики. Среди присутствующих и двое дипломатов российского посольства с красивым венком. Звучат короткие речи, по традиции самый юный участник заплыва стреляет вверх ракетой. Такая же ушла в закатное вечернее небо 12 октября 1944 года, давая сигнал к форсированию. Все идут к лодкам.

Пока мы идем заросшей камышами болотной тропинкой, дети спрашивают, насколько большое сражение было тут? Я начинаю издали. Ведь форсирование Кишэзерса стало одним из переломных моментов сражения за Ригу, но не единственным боем.

Немецких солдат в Рижской операции было задействовано 700 тысяч человек, почти столько же сколько сейчас живет в Риге. А советских солдат – 900 тысяч, почти как половина живущих в Латвии.

— А латышей из них сколько было? – интересуются дети.

— В 130-м Латышском гвардейском корпусе в июне воевало около 7,5 тысячи человек. Корпус тоже принимал участие в этой операции, только задача у них была другая – они отрезали отступление гитлеровцев на Елгаву.

— Так мало...

— Конечно большинство воинов не были латышами, ни с одной, ни с другой стороны. Но каждый день нацисты убивали местных жителей, грабили и увозили в Германию в рабство.

— А у кого больше было танков?

— У немцев – 1200 танков, а у наших – 3000. У нацистов – 400 самолетов, а у наших — 2500. У гитлеровцев — 7 тысяч орудий и минометов, а у Советской армии — 17 тысяч. Ох, и перепахали они всю Ригу... даже спустя десятилетия мальчишки находили осколки мин и снарядов, а сразу после войны они везде валялись как привычный железный мусор. Многие из этих осколков искалечили или вовсе забрали чью-то жизнь, и тогда еще люди помнили об этом.

— А в чем подвиг, если у наших больше и солдат и техники? – задает резонный вопрос пацан.

— В том, что наши не дали разрушить Ригу, – отвечаю я. – В том, что взяли город быстро и без больших потерь мирных жителей, сохранив прекрасную архитектуру. Не дали уничтожить наследие прошлых лет и будущее страны – ее людей. Гитлеровцы готовили защитные плацдармы несколько лет, и намеревались за одного немецкого солдата убивать двадцать советских. При правильной подготовке защитных позиций это вполне реально.

— Как же нам удалось их выбить? Трупами завалили?

— Нет, иначе.

Немецкий генерал-фельдмаршал Фердинанд Шернер — руководитель обороной был противником серьезным, матерым. В своем роде уникальная личность. Он начал свою карьеру солдатом, и каждое его повышение по службе стало следствием подвига. Безжалостный не только к врагам рейха, но и собственным солдатам. Унтер-офицеры по его указанию расстреливали своих солдат, отошедших в тыл без приказа на 80 метров. Обращаясь к своей армии, Шернер говорил: "Мы должны врасти в землю... Вы, солдаты Северной группы армий, держите в своих руках судьбу и решение этой войны.."

Шернер предполагал, что советские войска нанесут удар с юго-востока, со стороны нынешнего микрорайона Кенгарагс. Там советские генералы 2-го фронта концентрировали войска. Могли ударить и со стороны Юглы, где шло скопление войск 3-го советского фронта.

Вот там немцы подготовились как следует. Путь, по которому должны были бы пройти советские солдаты, изобиловал ловушками и был хорошо простреливаем. Немецкие же части готовились, истребив советских солдат и технику, отойти на свежие позиции, где снова все было подготовлено к атаке.

Форсирования широкого озера нацистский генерал никак не ожидал, хотя кое-что было заготовлено и здесь. По берегам, там где сейчас гостеприимный пляж, были устроены минные поля. Проверкой обстановки занимались гитлеровские патрули, вооруженные ручными пулеметами и автоматами. На всякий случай оставили и несколько пушек. Вот только куда их целить? В пустоту?

Если ты делаешь то, что противник от тебя ожидает, – он подготовится, а ты проиграешь. Форсирование было отчаянно смелым планом. Два с половиной километра холодной осенней воды – уже смертельное препятствие. Переправа на лодках через озеро занимает около 30–40 минут – вполне достаточное время, чтобы пулеметы и пушки на том берегу подготовились к стрельбе и похоронили бы переправляющиеся войска прямо в озере. А те немногие, что доплыли бы под пулями и снарядами, нашли бы свою смерть на минных полях.

— Зачем же красноармейцы шли на такой риск?

— Потому что со всех других сторон гитлеровцы очень хорошо подготовились. Немцы понимали, что им не выстоять, но каждый день они грабили Ригу, вывозя десятками кораблей различное добро и людей, которым предстояло бесплатно работать в Германии, для победы рейха.

Мы выходим на берег озера, откуда в 44-м вечером, скрываясь до последнего и стартовали амфибии с советскими автоматчиками и пулеметчиками на борту. Противоположный берег нам видно отлично. В бинокль можно рассмотреть людей на том берегу. С нашей стороны, с Яунциемса, весь берег зарос камышом.

— А как сюда доехали амфибии? Почему не застряли в болоте на подъезде в камышах?

— Местные дорогу показали. Не взлюбили они немцев. Кого-то ограбили отступающие нацисты, у некоторых счеты серьезнее были. Тут в нескольких километрах советские солдаты что-то вроде концлацеря освободили. Бараки, в которых были заперты местные, которые чем-то не понравились нацистам. А им много кто не нравился. В 41-м нацисты уничтожили евреев и коммунистов. Потом социал-демократов, геев и психически нездоровых. К 44-му в их лагерях уже было полным-полно латышей, которые просто жили в тех районах, где с нацистами боролись красные партизаны. Кто-то подкармливал партизан, а немцы без разбору наказывали всех. Таких людей отправляли на бесплатные работы в Германию.

Мы идем к лодкам, разбираем спасательные жилеты и весла. Тащим резиновые лодки к озеру и спускаем их, забираясь внутрь. Старт всех экипажей будет по сигналу, когда все лодки будут на воде.

— А как же минные поля на том берегу? – спрашивает сын.

— А ты молодец, хорошо слушал! Прежде чем был дан старт советским амфибиям, на тот берег отправились 7 разведчиков: 3 сапера и 4 автоматчика. Их задачей было расчистить плацдарм высадки. Около 3 часов саперы трудились, скрытно обезвреживая мины. Всего извлекли 360 противопехотных мин, когда их обнаружили немецкие патрули. Застрочили два пулемета, стали рваться мины. Автоматчики, скрывавшиеся в камышах, ликвидировали оба пулемета. Ефрейтор Дикаркин незаметно подполз к врагу и расстрелял его в упор, рядовой Доценко уничтожил второй гранатой. Ждать дольше было нельзя. Прозвучал сигнал к наступлению. Эти два с половиной километра, которые лодки преодолевают за полчаса-час, амфибии промчали за 12 минут. Немцы спохватились только через 6 минут, но было поздно. Амфибии были уже на середине озера.

Словно эхо исторических событий, гремит выстрел для нас. Все лодки начинают усиленно грести к противоположному берегу. Гребем и мы, нас в лодке шестеро, у каждого в руках весло.

— Да, на амфибии, это тебе не на резиновой лодке! – замечает один из наших гребцов, Виктор Елкин, мощно работая веслом. – Гребет мотор, от пуль врага ты защищен броней. Хорошо!

— Водитель амфибии Поляков пишет в мемуарах, что брони на амфибиях не было, простреливались они. А чтобы противостоять, на машины были посажены особо меткие пулеметчики. Они стреляли в ответ по пулеметам врага. На берег были выведены советские замаскированные батареи. Пушки стреляли по огневым точкам врага ориентируясь на вспышки в вечерней мгле. Были выставлены опытные артиллеристы, Снаряды клали точно в цель.

— Красиво, наверное, – замечает другой гребец, романтик Татарчук. – Закатное солнце, огненной строкой строчит вражеский пулемет. И в ответ наша огненная строка. И прямо в цель!

— Греби, блин!

— Гребу, блин! Сам греби, блин!

Мы мерно налегаем на весла, но получается так себе. Сила у всех разная, лодка крутится, словно танцует на озере, мешая стрелкам с того берега прицелиться по нам. Но сегодня на том берегу наши.

— А сколько было амфибий? – Подает голос с кормы мой сын.

— Шестьдесят. В машине было по 7-8 человек. Автоматчики, саперы, пулеметы. Как пристали к берегу, бойцы сразу же углубились в лес, метров на 50. Залегли там и стали держать оборону. А амфибии помчались за новыми бойцами.

— А гитлеровцы что же, так и не очухались?

— Еще как очухались! Стали палить из чего только могли, и из пушек, и из пулеметов, но хаотично. Боевые офицеры уже отступили, солдаты оборону организовать не смогли.

— А старожилы — рижане вспоминают, что после войны на этом месте находили кучи осколков от мин и снарядов.

— Так, выходит, стреляли по позициям?

— Выходит, стреляли.

Мы пристаем к берегу, встречающие нам машут руками, кричат "ура!" Мы кричим "ура!" в ответ.

— А что дальше-то было? – спрашивает меня сын.

— Амфибии возили бойцов несколько часов, пока у них бензин не кончился. По ним потом дальнобойные пушки стрелять начали. Но куда толком стрелять надо – понять не могли, потому только пару машин и подбили. Саперы под пулями чистили минные поля. Автоматчики под огнем противника захватывали новые территории. Склады с провизией и взрывчаткой, танковую мастерскую. В общем, гоняли фрицев. Залог успеха был в том, что, благодаря этой операции, они заходили немцам в тыл, и бежать тем было некуда. Потому что с другой стороны их тоже ждали наши. В этот день освободили весь правый берег Риги. Немцы и сами готовы были уйти с позиций, только планировалось, что они здесь советские войска задержат на несколько недель.

— Организаторы заплыва объявляют победителей, (уже третий год подряд команда Антинацисткого комитета побеждает, сегодня они поставили новый рекорд – 31 минута, 53 секунды.) Звучат поздравления победителям и самой молодой команде. Всех приглашают возложить цветы к обелиску Освободителям на этом берегу. Он стоит как раз там, куда сильнее всего били немцы, стремясь помешать советским солдатам закрепиться. Вместе со всеми мы идем возлагать цветы.

— Запомни сын, – говорю я, стоя в длинной очереди тех, кто желает возложить цветы. – Латыши сражались по обе линии фронта. Но наши, красные, это освободители. А те – нет. Понимаешь почему?

— Почему?

— Потому что после гитлеровцев в Латвии остались руины, четверть жителей страны было уничтожено, и остальные не имели таких прав, как немцы. А наши, красные, восстанавливали страну — и архитектурные памятники, и жилые дома, и производство. И прав в Советской Латвии латыши имели не меньше, чем другие народы, а даже иногда больше.