Никто не хочет вспоминать: почему к Саласпилсскому мемориалу приходит все меньше людей

РИГА, 27 сен — Sputnik, Владимир Дорофеев. Это красивые дни, когда природа радует глаз, а страшная память о былом не усугубляется колючими морозами. Но посетителей с каждым годом все меньше. Лозунг "никто не забыт, ничто не забыто" осыпается пожухлой краской. Люди еще приходят сюда, устраивая памятные мероприятия, но уже сменена экспозиция выставочного зала.

Ничего не могу с собой сделать. Каждый раз когда на месте этого мемориала слушаю советские песни, посвященные узникам концлагерей, слезы наворачиваются на глаза. Высокий дух этих песен все еще будит мою память, с школьного детства знающей о трагедии Саласпилса, но на мероприятия я который год прихожу без сыновей. Мысленно соглашаюсь с ораторами, призывающими брать детей с собой, чтобы память не умерла (в этом году об этом говорил Артур Рубикс), осматриваюсь по сторонам, вижу кругом кивающие головы, но детей – не вижу. И так из года в год.

Раньше здесь горел вечный огонь. Сначала всегда, потом только в даты мероприятий. Потом перестал вовсе. Временно-вечный огонь то еще издевательство над скорбящей памятью. Затих метроном, отбивавший ритм, как большое сердце, как память тысяч замученных узников.

Несмотря на пандемию сюда приехали около сотни помнящих людей. Стояли поодаль друг от друга, но были объединены общей памятью. Из политиков РСЛ и социалистическая партия. Из дипломатов - российское посольство. Другие уже не вспоминают.

Выступавшие говорили о необходимости помнить и передавать память детям. Но сами пришли без детей. Потомки здесь были сорокалетние и старше, те кто пришел поддержать своих родителей и те кто хранит память о былом. Детей было не больше двух.

"Когда был сделан первый шаг к трагедии Саласпилса? – задался вопросом на мероприятии сопредседатель РСЛ Мирослав Митрофанов. – Началось ли это 22 июня 1941 года, когда нацистская Германия напала на Советский Союз? Нет, это было раньше. Было ли это когда началась Вторая мировая война, и Гитлер напал на Польшу? Нет, это было еще раньше. Был ли это 1933 год, когда нацисты пришли к власти? Нет, это уже были последствия. Трагедия Саласпилса, как и других лагерей смерти, началась в 20-е годы, когда нацисты еще не будучи партией власти, публиковали разную лживую чушь и гадости в отношении людей которые им не нравились, которые произвольным способом были назначены врагами. Помимо евреев, это были коммунисты, либералы, гомосексуалисты, христиане, славянские народы. Группы были разным, и не слишком любили друг друга. Никто не думал, что дело дойдет до массовых уничтожений. А оно дошло. Сегодня мы должны сделать все от нас зависящее, чтобы новое поколение не воспитало новый фашизм. Надо останавливать тех, кто развивает нетерпимость, даже если нам не очень нравятся социальные или сексуальные группы выбранные в новые жертвы. Не важно кто будет первым, чернокожие мигранты или евреи, гомосексуалисты, либералы или коммунисты. Нельзя допустить чтобы фашистская зараза снова укоренилась в головах людей. Потому что потом трагедия будет неминуема, а список жертв будет пополняться за счет социальных групп людей, считающих что беда пройдет стороной.

Время идет, и остается все меньше живых свидетелей тех зверств. Чем они старше, тем меньше из них способны говорить четко и не путано. С другой стороны они говорили уже столько раз, что их свидетельства многократно повторены. В этот раз у микрофона говорил Иван Сырцов, увезенный в лагерь Саласпилс как член неблагонадежной семьи в 13-летнем возрасте. В отличии от многих, он был достаточно зрел, чтобы ничего не придумывать, и сохранил ясность ума, чтобы рассказывать о том, что видел. Он часто ездит на памятные мероприятия с социалистической партией, и много рассказывает о нацистских зверствах, свидетелем которых ему довелось побывать.

Иван рассказывал о том как их семью привезли в лагерь как неблагонадежных, как они увидели трудовой лагерь, убивающий людей бессмысленной работой, голодом, и "медицинскими процедурами". Как их голыми гоняли в "баню", где мыли из шланга ледяной водой, и мокрым выдавали чужое белье, снятое с расстрелянных. Вспоминал, как дождался свободы. Как ехал домой, и обессиленный, чуть не замерз в сугробе, в нескольких километрах от дома. Об этом трудно писать мимолетно, каждый такой рассказ отдельный материал.

Самое важное, Иван не проговаривает. Он не был евреем, коммунистом, христианином, гомосексуалистом, или любым другим идеологическим противником нацистов. Он был 13-летним славянским ребенком из семьи, которую преступный режим определил в рабы. Но рабов было угнано столько, что потребность германских фермеров была многократно превышена. Их использовали для опытов, их кровь брали для солдат, их морили голодом как ненужный скот. Потом их стали отдавать как рабов местным фермерам. Некоторые "хозяева" оказались гуманными людьми и приемных воспитывали как детей, некоторые морили рабов холодом и голодом. А Ивану повезло вернуться домой. Их с сестрой просто отпустили, и они поехали домой. Да, чуть не умерли в дороге. Но вернулись в родную избу, хоть и пограбленную соседями, но сохраненную родственниками. Вернулся, но запомнил тех, кто уже никогда не сможет вернуться домой. Враг государства? Случайная жертва. Страшен режим, у которого во врагах – дети.

Вот же парадокс – все больше книг о "воспитательном трудовом лагере Куртенгоф", или как его принято называть в советской традиции "лагере смерти Саласпилс". А помнящих – все меньше. Чем больше доказательств преступлений, тем меньше желающих их помнить. Что это? "Позитивное мышление", не дающее увидеть опасность, пока ловушка не поймает тебя самого? Страх, который заставляет все проговаривать максимум на кухне? Равнодушие, замученного бытом? Забвение приближает повторное преступление. Разве не об этом твердят написанные книги?

Вот и в этом году свою хорошо проиллюстрированную книгу по теме этого лагеря подготовил историк Влад Богов. Иллюстрированная цветными фотографиями книга отвечает на многие вопросы, которые поднимались в последнее время. Но деньги на ее издание автор до сих пор ищет. В его руках единственный экземпляр. Самая большая находка Богова - это поименный список около шести тысяч человек, которые прошли через этот лагерь.

Советские источники называют цифру в 100 тысяч жертв в самом лагере и филиалах (выездных лесных кладбищах). Некоторые советские источники, говоря о числе жертв самого лагеря, называют цифру в 53 тысячи. Эту же цифру поддерживает американский историк Валдис Луманс. Немецкие историки Андрей Ангрик и Петер Кляйн говорят о 12 тысячах заключенных, прошедших через лагерь. Дальше всего пошли латвийские историки, называющие точную цифру в 1982 человека. Цифра взята из воспоминаний одного человека, работавшего в лагере полгода. Не знающего, что было до него, и что было после. Но цифра удобная.

По советским источникам, среди заключенных было около 7 тысяч погибших в неволе детей, а всего прошло через Саласпилс около 12 тысяч. Израильский историк Арон Шнеер вспоминает юного заключенного номер 17683, и делает вывод, что детей здесь было точно не меньше.

До сих пор живы малолетние узники Саласпилса, рассказывающие о том, как у них и у их братьев и сестер брали кровь для немецких солдат. По свидетельствам еще живых узников этого лагеря, некоторые дети этой процедуры не выдерживали и умирали. Тем не менее латвийский историк Рудите Виксна заявляет что все разговоры о переливании крови – советские мифы.

"К сожалению все цифры о заключенных Саласпилса взяты с потолка, – говорит Богов. - Советская чрезвычайная комиссия раскопав примерно 10 процентов лагеря нашла обгорелые кости, пересчитав их умножила число жертв на 10 и выдвинула предположение, на которое потом опирались советские историки. Латвийская сторона строит свою версию на воспоминаниях 3 человек. Архив лагеря уничтожен. Говорить о цифрах сегодня, спустя 76 лет, очень тяжело. Доказательств мало. Но вполне достаточно, чтобы говорить о преступлениях которые здесь совершались".