РИГА, 10 мая — Sputnik, Александр Малнач. Не стало певца Романа Полисадова. Он умер, совсем немного пережив свое 57-летие, с которым я его не поздравил. Каюсь.
Неожиданно ранний уход человека и художника. Он был солистом Латвийской Национальной оперы (ЛНО), исполнителем басовых партий. На сцене выделялся не только вокалом, но и громадным ростом. Импозантный был мужчина, как говорили когда-то.
Полисадов заслуживает пространного некролога, но я буду краток. Не одному мне он подарил бесподобного Командора в "Дон Жуане" Моцарта. 1990-е годы не очень благоприятствовали походам в оперу, но "Дон Жуана" я должен был увидеть/услышать живьем и увидел/услышал. Не того, которого помнят все, жагаровского, а настоящего, с изумительно лаконичной и достоверной сценографией, в которой не было ничего отвлекающего от музыкального содержания моцартовского шедевра, где Дон Жуан топтал белоснежный шлейф свадебного наряда Церлины, и все в той постановке было хорошо, все и все на своем месте, а в финале с колосников сыпались разбитые окровавленные сердца словно пепел извергнувшегося вулкана. Не помню, кто пел Жуана, но финальная сцена с инфернальным басом Полисадова меня потрясла. "Don Giovanni! A cenar teco". Это я хорошо помню. Такое не забывается. У меня и сейчас мурашки по коже и слезы на глазах.
Это было мощно. А ведь мне довелось слушать "Дон Жуана" и в Пражском сословном театре, где эта опера когда-то впервые была поставлена. Про жагаровсую постановку, в которой тоже пел Полисадов, и говорить не хочется. Тот же голос, глубокий густой бас, но оказывается, кое-что в театре зависит и от режиссера. Обрадованный и обманутый указанием на афише "atjaunojums" ("восстановление"), я на крыльях любви полетел на премьеру, и не ушел с нее только потому, что пришел, что называется, "за свои". Помню, как во время второго действия пророчески шепнул соседке: действие следующей своей постановки Жагарс перенесет в гей-клуб. Моя проницательность была вознаграждена уже в третьем действии. Мы, конечно, обсуждали с Полисадовым этот "титаник". "Хорошо хоть не заставили петь в трусах. И на том спасибо", - философски заметил он. И то хорошо, что его там не столько заметили, сколько услышали. В 2010 году пригласили петь в Ла Скала. Достойная компенсация за неглиже в искусстве.
Останутся в памяти и другие встречи с Полисадовым на латвийской сцене, может быть, не очень продолжительные, но неизменно яркие. Таким же ужасом, как в "Дон Жуане", он поражал в партии Бонзы, когда еще из-за кулис гневно обрушивался на несчастную мадам Баттерфляй: "Cho-Cho-San! Abomination!". Я слушал эту оперу впервые живьем в прекрасной ретро-постановке ЛНО с несравненной Хироми Омура в главной партии, а потом еще трижды, всякий раз, когда театр приглашал ее в Ригу. Я помню, в какое смятение приходила ее хрупкая, изящная мадам Баттерфляй от голоса Бонзы и, правда, было от чего содрогнуться.
Но Полисадов умел не только устрашить, но и рассмешить. В замечательно остроумной постановке комической оперы Прокофьева "Любовь к трем апельсинам" московский режиссер Александр Титель обыграл высокий рост Полисадова короля Треф, заставив того складываться почти пополам в сцене скорби. Это было очень смешно. Или Полисадов в роли и образе папы-шкафа в "Похождениях повесы" Стравинского. Это было забавно и, как ни странно, уместно, в той постановке Марго Залите, премьеру которой я тогда разбранил, а теперь вспоминаю не без удовольствия.
Внес Полисадов свой вклад и в успех вердиевского "Макбета" — одной из сильнейших постановок ЛНО в ее новейший истории (режиссер Виестур Мейкшан). Роль Банко одна из лучших в творческой биографии латвийского баса. А одной из последних его больших работ на сцене ЛНО стала партия чародея Саломона в одноактной опере Итало Монтемецци "Волшебство" в постановке Айка Карапетяна. Очевидно, волшебное в природе Полисадова.
И вот еще, что хотел бы сказать. Меня радовало и приятно возбуждало любое упоминание имени Романа Полисадова в афише или в программке спектакля, концерта. Одним своим существованием он утверждал мысль, что латвийская оперная сцена — это вместе с тем и русская сцена. Как для кого, а для меня это было важно. Я ценил это и в ЛНО, и в Романе Полисадове. Жаль, что не придется уже с ним свидеться в этой жизни. Жаль, что его инфернальный бас навсегда ушел к Командору и умолкнул навеки.
"Не вкушает пищи смертных тот,
кто вкушает небесную пищу".