РИГА, 14 фев — Sputnik, Алексей Стефанов. Владимир Прокофьевич Бурый находился в экспедиции в Афганистане с 1972 до февраля 1979 года.
Специалист по живописи, он консервировал и реставрировал фрагменты росписи, найденные в древнем городе Бактрии Дильберджине, чтобы довести их до музейного облика. Но 15 ноября 1978 года его жизнь полностью перевернулась. К нему в гостиницу приехал коллега — археолог из Узбекистана Зафар Хакимов. Оказалось, во время раскопок древних городов Бактрии в провинции Балх археологи наткнулись на царское захоронение, и оно оказалось не разграбленным.
Советско-Афганская экспедиция под руководством известного археолога Виктора Сарианиди продолжалась три месяца. За это время удалось найти шесть могил, и обнаружить в них более 20 тысяч золотых украшений. Была найдена и седьмая могила, но экспедицию в 1979 году свернули, а могильник законсервировали, рассчитывая вскрыть через несколько месяцев. Но началась война.
Несметные сокровища, которые удалось сосчитать
"Приехал Зафар Хакимов с поля и говорит: "Собирайся, поехали — на холме Тилля-Тепе золото нашли". Километрах в восьми от города Шибарган, в котором мы поселились, был раскоп. В тот день афганский парень по имени Худайдот копал холм, подкинул лопату, и на солнце блеснули золотые бляшки. Смотрит, а он лопатой полчерепа снес скелету девушки, а на ней истлевшее платье все в драгоценностях. А руководитель экспедиции Виктор Иванович Сарианиди в этот день был в Кабуле на международной конференции. Ему, конечно, сообщили о находке", — вспоминает Владимир Прокофьевич.
Решение о дальнейших действиях нужно было принимать оперативно. На дворе ноябрь, а это моросящий дождь, в любую минуту может пойти снег, почва суглинистая — в контакте с водой "раскисает", извлекать из нее драгоценности было бы невозможно.
"В первую очередь нужно было сделать крышу, наладить аналитическую работу и установить охрану. Наш инспектор от афганской стороны Асер Шарки воспользовался связями в революционной партии, пригласил на место однопартийца-губернатора. Тот приехал с огромной толпой чиновников, собрал вокруг себя людей в рваных халатах и стал произносить торжественные речи, что все найденное золото принадлежит народу, — рассказывает реставратор. — А мы тем временем помчались за 150 км на место раскопок древнего города Бактрии Дильберджин, загрузили там в машину стройматериалы, привезли их на Тилля-Тепе. Один из моих четырех афганских помощников Чары Кара был сноровистый парень, трудяга, он и сколотил из того, что мы привезли, навес над могилой. А к вечеру приехали солдаты, и взяли все под охрану".
Тем временем по Афганистану разлетелся слух, что советские археологи отыскали несметные сокровища, и к месту раскопок потянулись люди со всех концов страны. Захоронение и вправду оказалось богатым — в могиле было найдено около двух тысяч золотых украшений. Но только один перстень на пальце девушки был с потертостями, остальные предметы были исключительно погребальными — "не имели следов жизни".
Археологи стали работать очень аккуратно — раскрывать могилу по слоям, чтобы не повредить расположение украшений, только так можно было установить систему в одежде. Украшения были с драгоценными камнями, которые от времени отвалились от изделий, и нужно было постараться найти каждый камушек, чтобы вернуть его на место. Реставратор рисовал схему расположения скелета, разбивал на квадраты, присваивал каждой находке порядковый номер и рисовал на схеме. Это помогло Владимиру Прокофьевичу воссоздать погребальный наряд. А затем он чистил каждое украшение, реставрировал его, вклеивал каменья.
"Напряжение было большое. Золото нужно пересчитать. Мне его приносят — я перед представителями экспедиции его считаю. Руки трясутся. Потом сдаю Виктору Сарианиди — он тоже должен пересчитать. Делаем это вместе. Бывает, что-то не сходится, начинает все заново. А при этом прямо над нами толпятся тысячи людей, которые перешептываются, показывают на нас пальцами — местных жителей никто не отгонял от места раскопок. И это было очень тяжело — ты работаешь в яме, а над тобой практически висят люди. И стоит гул из человеческих голосов, такое зловещее перешептывание", — вспоминает Бурый.
Через пару дней археологи нашли второе захоронение. Оно оказалось богаче первого — в нем обнаружили уже более 4 тысяч изделий из золота. Слухи о несметных сокровищах стали подтверждаться, паломников прибавилось. Тем временем Владимир Прокофьевич нарисовал схему нового захоронения, и стал работать уже по двум могилам. Теперь уже чаще не на месте раскопок, а в импровизированном офисе.
"Вообще мы должны были прекратить раскопки и вызвать группу реставраторов. Потому что речь уже шла не об археологической работе. Нужно было разбирать могильник, а это медленная послойная хирургическая работа с документированием, консервацией. Нужен был другой состав, но Советский Союз был неповоротливой машиной, и нам отказали. Сказали, обходитесь своими силами. А это я — один реставратор, мои помощники из числа местных жителей, археологи из Туркмении, Узбекистана и Таджикистана, руководитель экспедиции Виктор Иванович Сарианиди и завхоз Владимир Сергеевич Ерофеев. И это все", — говорит Владимир Бурый.
Устоять перед соблазном
С каждым днем работы у членов советско-афганской экспедиции становилось все больше. Всего было открыто шесть могильников: пять женских захоронений и одно мужское — молодого воина. Работы было так много, что извлечение золотых предметов из могил было поставлено на поток и все строилось на доверии.
Виктор Сарианиди опасался, что разрешение на раскопки, выданное вначале до января, а позже до февраля, могут не продлить. А что значит законсервировать могильники с драгоценностями, когда в Афганистане все уже знали о находках на Тилля-Тепе? Но не все выдержали испытание доверием.
"Как-то подходит ко мне мой стажер Ареф Иноят и говорит, что попросил у Чары Кара — того самого парня, что строил навес над первым могильником, прикурить. А у него в пачке всего одна сигарета. Ареф закурил, а пачку — она была мягкая, смял, чтобы выбросить, но чувствует, что в ней есть что-то твердое. Положил в карман, а когда остался один, развернул и обнаружил между бумагой и пластиком камушек — бирюзу из могилы. Мне стало страшно неприятно. Ситуация скользкая — нужен был малейший повод, чтобы сказать: "Вот они, какие русские, наше золото воруют". Поднялся бы страшный скандал, и последствия могли быть непредсказуемыми. А я ведь с ним работал на тот момент уже шесть лет. Но что делать? Отвел в сторону инспектора Асефа, рассказал о проблеме. А дальше они уже сами стали разбираться", — вспоминает Бурый.
Под конец дня Чары Кара посадили в машину и повезли на допрос. Реставратор вспоминает, что показания выбивали кулаками. Он плакал, быстро признался, что прятал все, что успел украсть, под матрасом в гостинице — в подвальном помещении для самых бедных, куда можно было забраться только ползком и где он жил с другим коллегой. Чары Кара был из очень бедной семьи, поэтому экономил на всем.
Когда афганцы приехали с обыском, то обнаружили под матрасом множество золотых изделий из могил. Он даже не пытался их как-то прятать или отмывать от земли. Просто крал, привозил "домой" и складировал под матрасом. Правда, воровал только повторяющиеся и не представляющие особой ценности изделия.
Шумиху поднимать не стали, забрали у Чары Кара все золото и камни да выгнали из экспедиции. Наутро он, весь побитый, снова пришел на работу — думал, простят. Но как ни жаль было Владимиру Бурому своего помощника, решение уже было принято. Тем более что в первой могиле не смогли найти вторую сережку девушки. Возможно, ее и не было, но подозрение пало на Чары Кара, и никто уже не хотел разбираться в деталях.
Сундуки с золотом и никакой охраны
Накануне окончания экспедиции и доставки золота Бактрии в Национальный музей Афганистана в Кабуле, к расквартированным в Шибаргане советским нефтяникам приехали фотографы-профессионалы из СССР. И Виктор Сарианиди решил этим воспользоваться — попросил их сфотографировать каждую находку. Но дело шло очень медленно.
"Для перевозки золота в Мазари-Шариф была выделена полицейская охрана, там Виктора Ивановича ждал вертолет, на котором сокровища должны были доставить в Кабул. Приходит день отъезда, а больше половины золотых украшений не сфотографировано. Тогда Сарианиди берет то, что уже отснято и с полицейскими машинами под звуки фанфар уезжает. А остальное, сказал, привезете потом вы, когда отснимите. И еще забрал с собой Владимира Сергеевича Ерофеева, чтобы у него в Кабуле был личный шофер. А на месте остались только мы вдвоем с Зафаром Хакимовым. У нас старенький "ГАЗ 66" с брезентовым верхом над кузовом, который постоянно ломался, и… никакой охраны" — до сих пор поражается Владимир Бурый.
Когда съемка закончилась, они с Зафаром Хакимовым сложили золото в два вьючника — деревянных сундука, спрятав их под грязными вещами, сверху навалили матрасы, кровати, палатки и поехали через весь Афганистан в сторону Кабула. Но только они выдвинулись, как заглох мотор. И так, пока они не добрались до Пули-Хумри, происходило несколько раз.
"И я каждый раз думал — только бы Зафара не продуло, он возился с машиной на пронизывающем ветру. Но как чувствовал — когда мы почти добрались до перевала Саланг, Зафар весь горел. Решили заночевать в туристическом комплексе по пути, а там пусто, посетителей нет, в бетонных помещениях собачий холод. Но делать нечего, у Зафара высокая температура, а я водить машину не умею. Закрепил брезент на машине проволокой, чтобы видеть, не забирался ли кто в кузов ночью, взял водку, выпил и крепко уснул. Зафару тоже предлагал, но он, кажется, отказался, пил только чай. А утром вскакиваю в ужасе, одергиваю гардину и выглядываю во двор — машина на месте. И стоит одна — во дворе пусто. Я к ней — проволока тоже на месте. Я прямо не поверил нашему счастью".
Теперь оставалось довезти золото до столицы. И все складывалось удачно, но когда показались огни Кабула в котловине и Бурый с Хакимовым вздохнули с облегчением, свет фар выхватил из темноты людей в форме и с оружием наперевес, которые перегородили им дорогу. Вот тут реставратор перепугался не на шутку. О том, где находится машина с золотом, не знал абсолютно никто. Связаться с Виктором Сарианиди за все время поездки они не смогли.
"Солдат было человек пять. Они кричат: "Стой!" И начинают допрос: "Кто вы, откуда едете, что везете?" Хорошо, что Зафар знал фарси в совершенстве. Он рассказал, что мы археологи, занимались раскопками, но, естественно, промолчал про Тилля-Тепе. О том, что именно там нашли золото, в Афганистане знали все. И тут солдаты говорят: "Ну, показывайте, что у вас в кузове". И тут у меня начала холодеть спина. Если увидят золото, порешат нас на месте. Свидетелей нет, нас никто не ждет, на дворе 1979 год — идет распад Афганистана. Началась проверка — солдаты поднимали матрасы, кровати, добрались до вьючников, стали вытряхивать грязное белье… Пара минут и нам конец. Но они вдруг остановились — надоело копаться. И нам снова повезло…" — вспоминает Бурый.
И добавляет, что причина досмотра стала известна позже — в тот день террористами в Кабуле был похищен и во время штурма убит американский посол Адольф Дабс. Но доберись солдаты до золота, мигом забыли бы о судьбе дипломата и поисках террористов. По оценкам Владимира Бурого, у них в машине тогда лежали драгоценности на двести миллионов долларов.
Безвестные герои
Благодаря золоту Бактрии имя доктора исторических наук Виктора Сарианиди вошло в историю. О Владимире Буром, напротив, нигде нет информации — его имя осталось за кадром, хотя героической он считает работу всех членов экспедиции.
"Я до сих пор смотрю на золото с отвращением. Представляете, что значит, когда через ваши руки проходит 22 тысячи украшений и едва ли не в каждое нужно вклеивать камни. А чистить серебро, пролежавшее столько веков в земле? Восстанавливать, консервировать кожу, слоновую кость, собирать скелеты и черепа или наращивать металлическую труху, чтобы придать кинжалу подобающий вид? Притом что у меня не было специальных реставрационных материалов для этого и приходилось все выдумывать на ходу. Таких, как я, должно было работать человек пять-шесть. Но находка, конечно, стоила того. До этого экспедиция искала и находила только стены древних городов, росписи в храмах, глиняные и бронзовые изделия. А тут пять-шесть культурно-исторических стилей, государств, течений, эпох. О таком мечтает любой археолог, и нам действительно повезло", — констатирует Владимир Бурый.