РИГА, 22 авг — Sputnik, Евгений Лешковский. Официально операция "Дунай" в Чехословакии проводилась с 19 на 20 августа 1968 года. Реально советские войска были готовы к ней намного раньше: например, некоторые части уже с апреля находились на самой границе Польши и Чехословакии.
Участвовал в той операции и рижанин Иван Лаврецкий.
"Черный лев" подошел слишком близко
Иван Родионович родился в Даугавпилсе в 1937 году. В Чехословакию он попал в звании старшего лейтенанта и должности командира роты 474-го отдельного автомобильного батальона. Впоследствии за участие в операции "Дунай" он был награжден медалью "За боевые заслуги".
"Это боевая серебряная медаль. Ведь и операция та была приравнена к боевой. Все что угодно могло в Чехословакии произойти: в двух километрах от ее границы, со стороны ФРГ, стояли натовские войска, якобы проводившие учения "Черный лев". Каким-то частям была поставлена задача, если что — ударить во фланг войскам НАТО, которые реально уже готовились вторгнуться в Чехословакию", — вспоминает Иван Родионович.
Кто-то теперь говорит, что официально операция проводилась с 19 на 20 августа, другие — с 20 на 21. Но, например, батальон, в котором служил старший лейтенант Лаврецкий, прибыл к границе с Чехословакией уже 25 апреля. Его технику отправили с составами из города Черняховск, где уже была более узкая, так называемая европейская колея. Технику разгрузили в местечке Зелена-Гура.
"Мы должны были ждать приказа, чтобы в любой момент начать двигаться к Миловице, где, кстати, потом уже размещался штаб советской Центральной группы войск — с 1968 года по 1991-й. У меня, как вы понимаете, танков не было, а только штабные автобусы, санитарные и легковые машины. С ними наши войска участвовали в Польше в командно-штабных учениях (без боевых стрельб!), которые начались первого июня и закончились пятнадцатого. И потом все части остались у границы.
А у меня рота большая. Надо было поставить машины (например, здоровые такие ЗИЛ-157 с прицепами на шесть человек, а еще подстанции) недалеко от дорог, накрыть все маскировочной сетью. И как только мы видели проходящие машины, должны были делать вид, будто после учений проводим ремонт. Так мы и имитировали ремонт техники — до августа… И когда уже началась собственно операция "Дунай", нас по трассе сопровождали танки (по одному в начале колонны и в конце) и вертолеты", — говорит Иван Лаврецкий.
Огненные баррикады по трассе к Миловице
Как вспоминает Иван Родионович, когда советские колонны техники шли по трассе, ближайшие чехословацкие части ставили огненные баррикады — поджигали вываленные на дороги покрышки, шкафы, даже телеги. При этом сами чехословацкие военные не выходили на трассы, а испуганно выглядывали из-за деревьев и домов — не то чтобы огонь открывать, но даже высовываться сильно лишний раз опасались.
В поселках, где советская техника ненадолго останавливалась, висели плакаты, на которых, например, большой сапог с надписью СССР давил Чехословакию. Но были, по словам Ивана Родионовича, и совершенно другие плакаты, к примеру, нацистская свастика и слово NATO, перечеркнутые красной линией.
"Разные настроения были тогда. Мы дошли до Миловице — и только, а что было дальше, я не знаю, не видел происходившего там. Но у нас было, повторю, все неоднозначно. Военные части ближе к Польше к нам относились хорошо, фотографировались вместе, общались. А дальше, ближе к границе ФРГ, все было иначе. Известны случаи, когда задолго до 20 августа в тамошних воинских частях чехи специально не охраняли склады с оружием и боеприпасами, чтобы жители окрестных поселков и городов все оттуда вывозили по ночам, даже на машинах неотложной помощи. Вообще местные вооружались активно и были готовы к боевым действиям.
Хотя и мы, конечно, тоже были готовы, но получили приказ: первыми не "проявлять инициативу", не применять оружие, не открывать огонь! Конечно, мы не с одними противогазами ехали в Миловице. Каждому в нашей роте выдали по автомату, по две гранаты. В общем, готовились… Если бы руководство республики не обратилось к населению известно с каким призывом (Александр Дубчек в радиообращении призвал граждан сохранять спокойствие и не допустить кровопролития — ред.), война могла начаться", — говорит Иван Родионович.
Кому "оккупация", а кому и "защита от НАТО"
И если военные к советским солдатам относились негативно, то мирные жители, по словам собеседника, "наших воспринимали хорошо": подходили, общались, еду приносили. Правда, военным запрещено было что-либо брать…
"Да, молодые бунтари поглядывали на нас косо, но люди старшего поколения были на нашей стороне. Почему? Да потому, что они помнили войну. Сколько наших тогда полегло! И как мы били гитлеровцев! Конечно, местные наших военных уважали, ведь мы их землю очищали от нацистов. И люди не забыли это. А бунтари эти… Они не понимали, что может быть впереди, если республика будет в составе НАТО. А люди, как говорится, жизнь видевшие, смотрели на нас иначе. И они не говорили об "оккупации".
Поэтому, когда я слышу разговоры об "оккупации Чехословакии", понимаю, что все не настолько однобоко. И я, и огромная масса людей из той же Чехословакии не считали, что была оккупация, а было сохранение страны от войск НАТО, которых ждали в Чехословакии далеко не все, в отличие от тогдашнего руководства республики", — подчеркивает Иван Родионович.