РИГА, 29 июн — Sputnik, Мария Бушуева. Постом Инги Горбуновой восторженно поделились многие представители латышской прогрессивной интеллигенции.
Некоторые в комментариях к ее посту советуют перевести данные текст на русский язык, видимо, чтобы "дошло" и до самых "отсталых" слоев населения, полагая, что в Латвии еще очень много тех, кто не умеет читать по-латышски и не знает истории.
"Это надо перевести на русский язык, иначе другие хорошие журналисты, которые плохо говорят на латышском, позволяют себе утверждать, что "всем квартиры дали" и "советская власть в конце концов дала работу", — пишет некая Элза.
Другие рассуждают, что перевод на русский язык ничего не изменит.
"Проблема не в языке, а в мыслях и разном опыте, разной информации & области восприятия и абсолютном отсутствии эмпатии. Извини, но один сердечный рассказ латыша не изменит мыслей согласиста", — полагает Инесе Ейугбо и добавляет: — "Я уже утром этим поделилась на ФБ и один мой русский знакомый на это отреагировал: "Сталин уже мертв!" И это их мысли и восприятие. Не видят связи между согласистами и тем, что созданный режим Сталина вовсе не мертв".
И хотя очень хочется поддержать слова русского знакомого Инесе о Сталине, Sputnik Латвия все-таки решил перевести текст Инги Горбуновой.
"Почему я никогда не буду голосовать за "Согласие". Частные размышления в связи с выборами.
Мне это всегда казалось очевидным. Но в связи с последними событиями мне захотелось выразить это в черно-белом формате. По возможности коротко и ясно. Небольшое отступление. Я пока не знаю, за какую политическую силу будет отдан мой голос. Скажу, что обычно в последние годы — методом исключения. Но раздражает, когда кто-то считает тебя бараном.
Тонкие теории коммуникации все эти штуки для стада, разумеется, преподносят в красивых словах. Но к черту все эти теории. И так известно, что они не всегда работают.
На практике важнее нюансы. Люди это не фигуры в таблице "Эксель", у них может быть своя убежденность, видение о ценностях и опыт, основанный на знании. И люди могут думать, продумывать и переосмысливать. Что мы только что пережили.
И у этого нет никакой связи с национальным вопросом. Никогда не делила людей по национальности или цвету кожи. И, между прочим, одна из моих бабушек была по национальности русской, поэтому, понимаете, не являюсь чистокровной и не квалифицирую себя с избирателями NА (Нацобъединения — ред.).
Теории, которым учат, как привлечь популярных, харизматичных людей, и тогда все люди сразу счастливо побегут кидать в избирательные урны правильные листочки….
Моему дедушке, Херберту Эрнесту Хуго Упитису, было пятнадцать лет, когда он в составе школьной роты сражался с Бермонтом. За Латвию.
После боя вернулся в Первую рижскую гимназию, окончил ее и поступил в военную школу. Был такой бойкий парень, веселый по природе, душа общества. Жизнь только началась по-настоящему, когда его, молодого, красивого, сильного мужчину, отца двух маленьких дочек, в тот раз в Литене вместе с другим начальством Латвийской армии загрузили в вагон для скота. Даже не успел проститься с женой. В Риге она (на руках с детьми, в белых атласных туфельках) бегала по вагонам в надежде хотя бы еще раз его увидеть. Один солдат сказал ей, чтобы исчезла, если хочет остаться в живых и вырастить своих детей. И мужа пусть ищет другого, этого больше не увидит.
Вскоре после этого, когда он вернулся, родилась я. Не видя, как растут его дочери, всю свою отцовскую любовь он отдал мне. Мы жили у Брасовского моста и часто ходили мимо Братского кладбища. Я играла с куклой, он сидел на скамейке и тихо напевал какие-то военные песни. Или просто смотрел вдаль. Меня дедушка назвал Соколиком. Иногда рассказывал смешные рассказы о военной жизни. Про лагерь никогда не говорил. Когда мы шли купаться на Кишэзерс или на речку Огре, он никогда не снимал рубашку и длинные брюки. Так как все тело было в шрамах.
Но старшего брата дедушки Яниса Упитиса я никогда не встречала. Ни один из семьи его никогда больше не видел. И мы не знаем, где он похоронен. Скорее всего, где-то под Москвой, так как тогда четырех военных начальников Генштаба увезли в тюрьму в Москве. Позже жене какой-то чужак на улице передал записку "Нас ведут на расстрел. Люблю". Еще позже кто-то рассказал моей крестной матери, что до этого всех безжалостно пытали. Эти нюансы решают все.
Конечно, конечно, это все рассказ о дедах и не про сегодняшний день. И понятно, что в "Согласии" есть люди, которые желают Латвии хорошего и работают на ее благо. Я только хотела сказать, почему эти теории не работают. И мне кажется это очевидным.
Так же очевидным, как и то, почему я не пойду класть цветы 9 мая, но буду жечь свечи на день Лачплесиса".
Резюмируя от лица всех русских, которых уже успели обвинить в отсутствии эмпатии, так и хочется сказать Инге Горбуновой: мы тебя понимаем и очень сочувствуем. Но попытайся понять и нас, ведь, поверь, в наших семьях травматических историй не меньше, а может быть — и больше.
К примеру, у меня тоже есть семейная история. Даже несколько. Про прабабушку из блокадного Ленинграда и про дедушку, кстати, тоже отца двух девочек, которого в сороковых арестовали в Риге за антисоветскую агитацию и выслали в сибирский лагерь. И который до конца своих дней хранил под кроватью чемодан с теплыми вещами на тот случай, если за ним снова приедет "черный воронок"…
Одно только не очень понятно — причем тут предстоящие выборы и конкретно "Согласие". Остается надеяться, что журналистка Инга в следующий об этом все-таки расскажет, иначе мы вечно будем обречены топтаться в прошлых обидах.