Сейчас миниатюрные книжки, изданные в 1987-м в Риге, почти музейная ценность. Огромный раритет! За них бьются коллекционеры-букинисты многих стран. Все эти книжки легко поместятся в одном кармане пиджака. Хоть и миниатюрные они – но были заметны на весь СССР: их печатали многотысячными тиражами, часто – чуть ли не подпольно, а потом распространяли от Риги до Дальнего Востока. Достаточно сказать, что первой миниатюрной книжкой был сборник стихотворений Бориса Пастернака — тогда еще полузапрещенного поэта. И после ее выхода с самого "верха" поступил приказ: срочно ликвидировать книжный кооператив с его идейно-вредными изданиями.
Теперь книги "Слова" можно увидеть под стеклом в зале Академической библиотеки в Риге на улице Рупниецибас, 10. Например, одна с такой потертой обложкой – сборник того самого Пастернака. Ее пронес с собой через весь Афганистан рядовой Сергей Петров, отправленный туда служить из Латвии. Рядом — серия точно таких же книжек, какие в 1988-м друзья-основатели "Слова" передали через самого академика Дмитрия Лихачева руководительнице Ленинградского отделения советского фонда культуры Раисе Горбачевой. Рижане просили, чтобы она подарила их своему мужу, и тот прекратил гонения на "Слово", но от этого вышло, кажется, даже хуже.
В зале Академической библиотеки на днях отметили дату: 30 лет назад появился тот самый первый в СССР книжный кооператив. Поздравить "Слово" пришли и букинисты, и люди, когда-то напрямую связанные с издательством, и, конечно, почетные гости, например посол Республики Азербайджан Джаваншир Ахундов, а также атташе посольства России.
Коллекционная книга за 8 копеек
"Слово" началось с трех "заговорщиков" — Владимира Решетова, Олега Михалевича и Александра Кутехова. Первый — поэт, художник и журналист — тогда работал ответственным секретарем в газете "Советская Латвия". Второй — теперь уже известный писатель (у него в Риге свое издательство "Континент", а книги на русском языке регулярно выходят в России) — в 1980-х работал в газете "Советская молодежь". А третий в то время был мастером офсетного цеха в издательстве ЦК Компартии Латвии. Именно Александру Кутехову и пришла в голову идея открыть первое в СССР частное издательство: как раз появился закон, позволяющий создавать кооперативы для "ведения коммерческой деятельности".
Потом появился и другой "соучастник дела" — Модрис Зиемелис, исполняющий обязанности директора типографии Латвийского университета. Его пригласил влиться в необычную историю Александр Кутехов, поскольку понимал, что для такого дела нужна полиграфическая база.
"Кутехов предложил начать с издания миниатюр, которые были на особом счету среди букинистов, и на этом можно было неплохо заработать. Нашей базой стала типография Латвийского университета. Кстати, в ЦК Компартии Латвии нас вначале поддерживали, и даже в производственном отделе составили смету расходов. Тираж книги 10 тысяч экземпляров стоил 807 рублей 80 копеек. То есть печать одной стоила примерно 8 копеек: себестоимость была смешной. Мы сделали и важную вещь, как требовал закон о кооперативах, — набрали разных безработных, домохозяек и дали им работу. Тогда мы обучили переплетному делу более 30 человек. Трудились они у нас с удовольствием, получая при этом достойное вознаграждение", — рассказывает Владимир Решетов.
Приказ пришел с самого "верха"…
Помогал на первых порах сам Анатолий Горбунов — он тогда был секретарем по идеологии ЦК Компартии Латвии (это уже потом он стал председателем Президиума Верховного Совета ЛССР) и считался "человеком прогрессивных взглядов".
"В 1987-м, в конце лета, мы напечатали первую книжку — стихи Бориса Пастернака, чего, конечно, никто из представителей власти не ожидал. Более того, в сборнике была его "Нобелевская премия" и все стихи из "Доктора Живаго" — романа, запрещенного советской цензурой (из-за известного отношения автора к революции 1917-го). На их публикацию я получил разрешение у сына поэта Евгения Пастернака", — вспоминает Владимир Решетов.
Книга моментально разошлась по всему СССР, и о ней быстро узнали на Западе. Ни у кого в головах не укладывалось, что в Риге открылось частное, неподконтрольное и неподцензурное издательство. После Международной книжной выставки-ярмарки в Москве, куда Владимир Решетов поехал специально и рассказал о рижском кооперативе на пресс-конференции, на латвийских советских предпринимателей обрушилась мировая слава — да так, что мало никому не показалось.
Вскоре из Москвы прислали спецкомиссию, чтобы закрыть издательство, а местным властям задали строгий вопрос: это почему в ЦК Латвии разрешили печатать идеологически вредные книги? Даже смелая газета "Советская молодежь" не решилась опубликовать заметку под названием "Дебют "Слова": приказано было срочно снять из уже сверстанного номера. Несмотря на то, что накануне информация о рижском кооперативе и книжке прозвучала трижды по всесоюзному радио "Маяк".
Все типографии вдруг стали отказывать "Слову" печатать книги. Этим "вредным" делом издатели стали заниматься полулегально, в ночные смены, договариваясь с типографиями Эстонии, Ленинграда, каких-то крошечных городков Латвии.
Дефицит вывозили поездами
Но в итоге "Слово" все же пришлось закрыть, переименовав его сначала в "Рондо", потом в "Астрал" и так далее. Книги выходили вплоть до развала СССР.
И помогали в этом многие, например Анатолий Ракитянский — тогда руководитель Рижского общества книголюбов, а теперь — учредитель Национального союза библиофилов России, в коллекции которого более 500 миниатюрных изданий, и 200 из них — "Пушкиниана". В 1988-м Анатолий Ракитянский помогал "Слову" составлять сборники стихотворений. Над одной книжкой — сборником стихотворений Максимилиана Волошина — он работал вместе с писателем Борисом Куняевым, который входил в Клуб миниатюристов.
"За все время мы выпустили помимо Пастернака и Волошина стихи Николая Гумилева, Игоря Северянина, Марины Цветаевой, Саши Черного, нескольких латышских авторов, даже правила дорожного движения и латышско-английский словарик.
Тиражи книг были, по нынешним временам, умопомрачительные — по 75 тысяч экземпляров и даже больше. Из Риги их вывозили на поездах, заранее выкупая целые купе, а потом в Ленинграде или Москве у нас принимали груз и дальше распространяли через общества книголюбов. В общем, есть что вспомнить. Через кооператив прошло много самых разных людей, которые нас, "идеологически вредных" рижан, часто вспоминают добрым словом — за "Слово", — говорит, улыбнувшись, Владимир Решетов.