"Они спокойно ходят по нашим магазинам". Как живется мигрантам в Литве
© Sputnik / Алексей Стефанов
Подписаться
Корреспондент Sputnik объехал несколько лагерей с нелегалами, пообщался с их обитателями и добрался до деревни, чьи жители не разрешили поселить возле своих домов нелегалов
После того как через Беларусь в Литву хлынул поток нелегалов из стран Ближнего Востока и Африки, а численность нелегалов перевалила за четыре тысячи человек, власти страны начали поиск мест для создания палаточных лагерей. Чаще всего – не считаясь с мнением местных жителей. Чтобы понять, чем живут беженцы, что их беспокоит и возможно ли оставить нелегалов в этих лагерях на зиму, корреспондент Sputnik проехал вдоль литовско-белорусской границы.
В Руднинкае неспокойно
Больше всего нелегалов власти Литвы разместили в местах компактного проживания польской общины. В деревню Руднинкай, несмотря на протесты местных жителей, свезли около полутора тысяч беженцев. Официально власти цифру не называют.
Проезжаем по узким улочкам деревни, на многих заборах растяжки: "Стоп мигрантам в Руднинкае", "Нелегалам говорим – нет". Цивилизация заканчивается сразу за мостом через реку Мяркис, где разыгралась одна из драм: полицейский спецназ с помощью дубинок и слезоточивого газа разогнал местных жителей, вставших живым щитом на пути создания лагеря беженцев.
30 августа 2021, 18:13
Асфальтированная дорога у местного кладбища переходит в грунтовку, идет через лес и упирается в ворота лагеря. Справа припаркован полицейский микроавтобус с решетками на окнах – что-то вроде автозака. Слева – внедорожник Министерства обороны Литвы. А за забором кипит жизнь.
Сам лагерь – вереница брезентовых палаток – начинается уже от ворот и уходит глубоко в лес. На заборе сушится выстиранная одежда – брюки, футболки, толстовки. На деревьях натянуты одеяла – одолела сырость, как позже расскажут нелегалы. Возле забора стоят группы людей. В лагере одни мужчины – молодые и крепкие, возраст – до 30 лет. Ни женщин, ни детей тут нет. Становится понятно, почему жители Руднинкая были шокированы открытием всего в километре от деревни этого лагеря, протестовали и теперь боятся жить в родной деревне.
"Мы тут голодные, кормят плохо, один раз в день дают какие-то сухие макароны, консервы, вода плохо пахнет", – говорит на ломаном английском один из парней.
Рассказывает, что родом из Ирака. Добрался до Беларуси, оттуда в группе до границы и лесными тропами в Литву. На вопрос, сколько стоили услуги проводника, делает вид, что не понимает, о чем речь.
"Мне холодно – я замерзаю, а теплых вещей у меня нет", – пытается перекричать его чернокожий обитатель лагеря. Он добрался до Минска из Нигерии, дальше на машине до границы и несколько дней плутал по лесам. Думал, что уже все – попал в Европу и "будет человеком", но никак не ожидал, что его будут вначале гонять пограничники, потом литовские службы – "обращаться как с собакой", а дальше поселят в лесу и не разрешат никуда выходить.
"Я хочу уехать в нормальную европейскую страну, зачем мне эта Литва?! Но нам тут ничего не говорят, что будет дальше, когда разрешат выйти отсюда, мы как заключенные. А я в Германию хочу или в Швецию поехать, у меня там друзья есть", – возмущается курд из Ирака.
Большинство беженцев английского не знают совсем, просят товарищей пересказать их истории, передать жалобы и просьбы.
Нас прерывают сотрудники охраны лагеря. Прибежавший пограничник говорит, что общаться с беженцами запрещено, фотографировать тоже, я нахожусь в нейтральной зоне, а можно только за вторым забором и натянутой перед ним желтой полицейской лентой. А это метров пятьдесят от забора лагеря.
Но главное мы уже узнали, едем дальше.
Девенишкес: "в плену" у Беларуси
Если посмотреть на карту Литвы, то на востоке увидишь регион-аппендикс, с трех сторон окруженный Беларусью. По легенде, когда в 1939 году чертили границы передаваемого советскими властями Литве Виленского края, на карте лежала трубка Сталина и ее не посмели сдвинуть. Так карта современной Литвы и повторила очертания трубки.
Чтобы попасть в этот аппендикс, нужно проехать через центральную дорогу, на которой стоит пограничный пост. По дороге туда пограничник проверяет документы и интересуется целью визита в приграничную зону, на обратном пути – проверяет салон и багажник, чтобы там не оказалось беженца. Сейчас в Литве это самый прибыльный вид бизнеса. Говорят, заработать на доставке нелегалов "в нормальную Европу" можно больше, чем на наркотрафике.
Мы движемся почти на самую границу – к деревне Девенишкес, где в 20 метрах от средней школы собирались разбить еще один лагерь беженцев. Местным жителям чудом удалось отстоять свое право жить в безопасности.
Плакат в деревне Девенишкес в Литве
© Sputnik / Алексей Стефанов
"Да, все верно – вы правильно приехали. Видите, вот школа польско-литовская, а рядом здание общежития бывшего сельскохозяйственного училища. Вот здесь и хотели разместить беженцев, но мы не допустили этого", – с гордостью рассказывает проезжающий на велосипеде мужчина.
Если бы власти успели быстро все оформить, под размещение мигрантов выделили бы несколько зданий. В целом удобно: есть спортивная площадка, гаражи, столовая, здания техникума и общежития. Все, конечно, в разбитом состоянии, но при необходимости восстановить можно. И как раз заселить мигрантов даже из Руднинкая на зиму. Потому что в палатках они точно не выживут.
О том, что больше сотни человек выходили на пикеты к школе в ожидании больших чинов из Вильнюса, а фермеры на тракторах перекрывали дорогу к границе, напоминают всего два плаката: "Нет нелегалам!" и "Девенишкес – сила" с выделением корня в названии деревни – DIEVE, что можно перевести с литовского как БОГ. И тогда фраза звучит уже иначе.
Плакат "Девенишкес – сила" на здании в деревне Девенишкес в Литве
© Sputnik / Алексей Стефанов
"Вы представляете, они здесь хотели тысячу мигрантов заселить, а нас в деревне всего около 300 человек. И прямо возле нашей школы. Родители перестали бы водить своих детей в школу, а сотрудники остались бы без работы. Я сама работаю в школе, и что бы я делала?" – возмущается Антонина, живущая напротив учебного заведения.
Она рассказывает, что в школу детей привозят со всего "аппендикса", поэтому в общей сложности здесь обучается человек 300-400. Обучение ведется на двух потоках – литовском и польском. Но она уверена, что ни один родитель не решился бы отдавать своего ребенка сюда, если бы по деревне гуляли мигранты.
"У них другая вера, мы их не знаем. Почему мы должны бояться за себя и своих детей? – говорит еще один местный житель, Александрас. – Ни в школу отвести, ни на детскую площадку отпустить. Хорошо, к нам прислушались, а что натворили в Руднинкае?"
Правда, он и другие жители все еще волнуются – власть в Вильнюсе не прислушивается к людям с окраин. В любой момент свое решение могут изменить и все-таки устроить лагерь в бывшем техникуме. Неслучайно министр внутренних дел Агне Билотайте уже сказала, что больше сообщать о том, где и когда разместят беженцев, власти не будут.
В семейном лагере
От Девенишкеса до границы с Беларусью всего ничего – пока едем в следующий лагерь, расположенный на территории пограничного управления в Варенском районе, оказываемся в нескольких метрах от границы с Беларусью.
Здесь даже на деревьях вдоль дорог висят плакаты "Стоп! Зона охраны государственной границы", а за пролеском забор и за ним – два пограничных столба, Литвы и Беларуси. Понятно, что остановить поток беженцев Литве очень сложно – надо было бы контролировать почти 700 километров границы.
Предупреждающие знаки на заборе рядом с палаточным лагерем для мигрантов в Литве
© Sputnik / Алексей Стефанов
"Дайте позвонить, телефон, дайте телефон!" – кричат женщины из-за забора, когда подъезжаем к пограничному управлению. К ним подбегают дети самых разных возрастов – от двух лет до десяти, внимательно изучают корреспондента Sputnik.
Лагерь очень похож на Руднинкай – только в миниатюре. Брезентовые палатки разбиты прямо на территории пограничного управления, на заборе сушатся вещи, от стражей границы их отделяют временные решетки. Разница в том, что здесь лагерь семейный. Женщины возятся с детьми, что-то делают в палатках, а мужчины сидят на улице за столиками и играют в настольные игры.
"Мы здесь голодаем, нам не дают есть", – говорит на ломаном английском молодая женщина, по ее словам, она из Ирака. К ней подходит другая женщина с малышом на руках. "А у меня ребенок болеет, но нас никто не слушает, врача не зовут", – уверяет она.
"Вам еще не такое расскажут, – прерывает поток жалоб сотрудник погранохраны. – Все у них хорошо, мы их кормим, помощь оказываем, но они как видят кого-то, думают, что корреспонденты приехали, – и начинается… Не нужно с ним общаться".
То, что мы и есть корреспонденты, не признаемся – делаем вид, что просто проезжали мимо и заинтересовались. А заодно пытаемся подсчитать беженцев: здесь их меньше сотни, но точно не понять. Сколько человек находится в палатках, не видно.
"Я вас прошу их не фотографировать, у меня могут быть проблемы", – вежливо просит пограничник. Выполняем просьбу и едем дальше. Однозначно – жить в таких палатках зимой будет невозможно.
Литовцы в Пабраде: мы скоро уедем
К вечеру добираемся до города Пабраде, где расположен крупнейший лагерь мигрантов. Центр регистрации иностранцев находился здесь и ранее, тут ожидали решения по своим делам десятки беженцев. Но теперь счет идет на тысячи. Практически вся "зеленая территория" теперь отдана под палатки, которые смотрятся солиднее, чем в Руднинкае или Варене. Вот в них, наверное, можно пережить и зиму.
Поскольку был вечер, каждая из таких палаток жила своей жизнью – где-то дружно садились ужинать, где-то уже отдыхали, готовясь ко сну, – было видно, что на кроватях лежат люди, а в одной палатке громко играла восточная музыка.
"Мы уже махнули на все рукой… Страшно, конечно, стало у нас жить. Я вот дочерей боюсь теперь одних отпускать, запрещаю им надевать короткие юбки и вообще любую одежду, которая может вызвать какие-то эмоции у этих людей", – говорит местная жительница Рамуне.
Она рассказывает, что высокий забор и КПП не означают, что беженцы сидят взаперти. Их обязаны отпускать на прогулки, "они спокойно ходят в наши магазины".
"Так вот же – сами смотрите. Видите, два парня идут в сторону супермаркета. А вот женщина с двумя пакетами идет в сторону лагеря. Я ничего не придумываю. Говорю же, наш городок стал совсем небезопасным. Мы с мужем думаем, что еще полгода, максимум год – и переедем в другой город. Пока работа держит, но стоит ли она того, чтобы беспокоиться за наших девочек?"
"Навезли сюда неизвестно кого – людей с другой верой, культурой, правилами приличия. Похоже, так и помру среди этого бардака", – возмущается пенсионер Айварас.
Идем к магазину караулить людей, выходящих за ворота Центра регистрации иностранцев. "Я пришел из Беларуси, меня задержали на границе и пять дней назад привезли сюда. Нас нормально кормят, а вот вода плохая. Но я без претензии, хочу поскорее поехать дальше – в Германию", – говорит курд из Ирака.
Свое имя он сознательно не говорит. "Мохаммед? Ну пускай будет Мохаммед", – отвечает он, когда перечисляю первые пришедшие на ум имена. Когда он не хочет что-то рассказывать, показывает на ухо, утверждая, что контужен и не слышит. А может, и вправду контужен.
"Извините, я в магазин иду, он скоро закрывается. Там меня друзья ждут. Если что-то еще интересно, подождите, я скоро обратно пойду", – говорит он.
Из другого магазина выходят два паря с пакетами, полными продуктов. "Нет, нам не нравится еда, которую в лагере дают, мы себе сами готовим. И вода там плохая. Поэтому воду мы тоже покупаем", – говорят они.
Представляются иракцами, но называть имена не хотят. Намекают, что документов у них нет – потеряли. Но это верный способ не быть высланным на родину. А значит, вначале их будет обязана приютить Литва, а дальше они уже сами решат, где хотят жить.
Видимо, этого и боялись жители Руднинкая, Девенишкеса и других маленьких деревень, где власти разместили или хотели разместить сотни и даже тысячи беженцев. В том же лагере в Руднинкае беженцев пока держат под охраной, но делать этого не имеют права.
Получается, как только страсти улягутся, сбудутся худшие опасения жителей этих населенных пунктов – их крохотные деревни и городки наводнят беженцы в ожидании решения по своей участи. И жизнь там никогда не будет прежней.
