Праздник для своих и собственными силами

Для кого-то День Победы начинается с московского парада, а для меня – с рижского кладбища.

Каждый год 9 мая я еду с утра на Новое Болдерайское. Вот уже восемнадцать лет подряд – с тех пор, как не стало моего деда, Евдокимова Павла Александровича, кавалера четырех орденов Боевого Красного Знамени, во время войны – пилота-штурмовика. Пока он был жив, я встречал День Победы с ним.

Фронтовиком был и другой мой дед, со стороны матери, Задурьян Артур Михайлович: военно-полевым хирургом он прошел всю войну – от выпускных экзаменов мединститута в июне 1941-го (их курс отправили на фронт, не успев выдать дипломы) и даже не до мая 45-го, а до сентября – в Манчжурской операции он тоже участвовал. Но дедушка Артур умер раньше – еще в той стране, за которую воевал: в СССР.

В той же стране, где находится его могила, словосочетания "День Победы" и "Великая Отечественная война" официально не используются, зато в столице теперь есть проспект Степана Бандеры, а День защитника Украины приурочен к дате создания УПА, воевавшей вместе с гитлеровцами против Красной армии.

Вот дедушка Паша, рижанин, — он дожил до тех времен, когда в Латвии День памяти легионеров Vaffen SS сделался государственным праздником (с 2000-го его снова перевели в неофициальные, но шествия с участием парламентариев не просто проводятся по сей день, а даже становятся в последние годы более массовыми).

Для меня День Победы всегда был в первую очередь торжеством личным, семейным – и пока живы были мои деды-ветераны, и потом. Я даже писал в разные годы статьи к 9 Мая: мол, таким бы этому празднику, по-хорошему, и следовало бы быть – обращенным в прошлое, обращающимся к частной памяти.

Вот только в реальности все происходит строго наоборот.

По мере того, как победа в Великой Отечественной отходит все дальше в прошлое, по мере того, как все меньше остается не только участников войны, а даже ее свидетелей, – День Победы делается все более политизированным и даже скандальным, вызывает все более горячие и противоречивые эмоции.

И так повсюду на пространстве бывшего СССР. И в России, где 9 Мая празднуется с привлечением всех государственных и медийных ресурсов, а региональные власти получают от федеральных указание не выводить принудительно бюджетников на акцию "Бессмертный полк". И в Латвии, где праздник этот давным-давно не просто неофициальный, а, по сути, протестный, диссидентский. И на Украине. И даже в Средней Азии, остававшейся во время войны в глубоком тылу и чуждой столь знакомых нам страстей, связанных с Молотовым, Риббентропом и современным отношением к разнообразным борцам за независимость в форме подразделений СС.

Тем не менее в казахстанском Шымкенте с памятника велели срезать накануне нынешнего Дня Победы гвардейскую ленту, в Таджикистане и Узбекистане отказали в проведении "Бессмертного полка". Узбекских гаишников заодно мобилизовали на борьбу с георгиевскими ленточками на машинах (в России рьяные общественники тоже вознамерились с ними бороться, но из ровно противоположных соображений: мол, ленточка на авто – это профанация и кощунство).

Что уж говорить про Украину, где националисты накануне 9 мая пообещали свою акцию "Смертный полк" ("Не дадим красной гидре просочиться в Киев!"), где уже много лет этот день не обходится без нападений, срывания "колорадских" лент и обливания женщин-ветеранов зеленкой.

Как бы латвийские русские ни относились к здешним почитателям легионеров, идея "Общества поддержки национальных воинов" провести 9 мая протестный пикет выглядит на украинском фоне образцом европейской корректности. Но показательно, что намерение возникает и преподносится возбужденными СМИ как прецедент – в общем, через 72 года после окончания войны страсти по ее поводу даже не думают стихать.

Солидное российское сетевое издание написало: "При бурных политических процессах на постсоветском пространстве День Победы остается одним из немногих праздников, который позволяет говорить о странах бывшего СССР как о настоящей, а не формальной общности". Это сказано в преддверии нынешнего праздника, но настоящее время в предложении режет глаз, его стоило бы заменить на прошедшее. Бурные политические процессы на постсоветском пространстве размывают общность стран и наций, и отношение ко Дню Победы тут – очень четкий индикатор.

Латвия от этой общности отреклась давным-давно – и 9 Мая она не отмечает (на государственном уровне) ровно с тех пор. У нас давным-давно все просто и очевидно: День Победы – русский праздник. Однако и в других постсоветских странах – самых разных – он чем дальше, тем больше воспринимается таковым. Именно национальным, русским. Потому на него и переносится отношение к российскому государству, к русским как к нации – тут сказываются политическая конъюнктура, дрязги, предубеждения, страхи.

Почему душанбинские власти запрещают "Бессмертный полк"? Они имеют что-то против покойных ветеранов? Нет, это издержки межгосударственных отношений и местной идеологии. Почему латышские националисты напоказ чтут легионеров? Они вообще поклонники СС, методов "охранных отрядов", идей рейхсфюрера Гиммлера? Нет, просто националист проецирует на события более чем семидесятилетней давности собственные национальные фобии.

Украинские правые заигрывают с УПА, а латвийские с СС не потому, что помнят и гордятся: одни – убийством 40 тысяч поляков на Волыни, другие – уничтожением на территории Латвии 90 тысяч евреев. Наоборот, заигрывают, потому что не помнят, не хотят помнить. За давностью лет не стыдно.

А вот мы – мы обязаны помнить о цене той войны.

Потому что для русских – во всяком случае, русских из диаспоры, вроде нас, латвийских (русскоязычных, "русскокультурных") – День Победы действительно национальный праздник. Это то, что объединяет нас, де-факто противопоставляя остальным. Причем отношение к войне и Победе – самый четкий идентификатор, самый мощный стимул объединиться. Не права русского языка в Латвии, не судьба русских школ. Среди нас полно тех, кто игнорирует выборы или ленится сдавать на гражданство. Но День Победы не оставляет равнодушным практически никого. Нас очень трудно вывести на сколько-нибудь массовую уличную акцию – но 9 мая у памятника Освободителям пустынно не бывает никогда.

Собственно, так и должно быть. Все-таки победа над нацизмом – это самое значительное историческое свершение нашей нации, и 27 миллионов жизней – это самая большая заплаченная ею в истории цена. Мы не можем позволить себе забыть – во всяком случае, не должны. Даже через семьдесят с лишним лет.

В этом смысле наш случай – случай русских в Латвии – чистый лабораторный опыт. Именно потому, что День Победы здесь не имеет никакого официального статуса. И празднуется не с подачи власти, не вместе с государством, а  почти что вопреки ему. Празднуется оттого, что иначе нельзя.

Это и честь, и долг. Долг не перед государством, каким бы то ни было, а перед предками, перед собой, друг перед другом. Мне хочется верить, что большинство из нас и правда так считает.